Анжелика Синеок
Кафка в нашей жизни
«Сомнительного» автора издавали неохотно: помимо знаменитого «черного тома» (роман «Процесс» + 39 новелл), вышли только подборки рассказов в журнале «Иностранная литература», отрывки из дневников в «Вопросах литературы» и «Письмо отцу» в «Звезде». Из-за событий в Чехословакии был «дан отбой» публикации романа «Замок», дневников и писем. Некоторые влиятельные партийные боссы посчитали, что именно с Пражской конференции 1963 г., посвященной 80-летию писателя, собственно и началась «Пражская весна». Интеллигенция отнеслась к такому повороту с известной долей иронии, поскольку на слуху был кафковский афоризм: «По-настоящему выносить приговор в состоянии лишь партия, но как партия, она не в состоянии выносить приговор». К слову, у Кафки вообще немало метких выражений, будто нарочно «списанных» с российских реалий. К примеру: «Смеяться надо на службе, потому что большего там не сделаешь».
В постсоветское время приобрели небывалую актуальность кафковские романы «Америка» и «Замок». Карл Росман (нельзя не заметить корень «рос»!) в поисках работы и счастья странствующий по Америке, попадает в рай, на небеса обетованные, где принимаются и трудоустраиваются все желающие. Он не верит в обретенное счастье и вместо своего настоящего имени просит записать его как «Негро». Судьба тысяч наших соотечественников, в надежде на лучшую долю мечущихся по белу свету, сродни судьбе Карла Росмана, обладающего ясностью ума диккенсовского Дэвида Копперфильда, непосредственностью героев толстовских «народных рассказов» и благородством «униженных и оскорбленных». Пять волн эмиграции выбросили из России на другие берега янтарные россыпи росманов...
Экранизацию «Замка» режиссером Алексея Балабанова нельзя назвать удачной, но обращение к данному роману весьма закономерно. Литературно-художественная критика традиционно связывает его проблематику с изображением бюрократии, социальной иерархии, корпоративной психологии. Для русского читателя чрезвычайно важна антиномия правдоискательства и произвола, в которой как в зеркале узнается привычная среда обитания. Недаром сам роман по какому-то таинственному стечению обстоятельств задумывался писателем как «русский»! Первоначальный замысел сводился к написанию «рассказа из русской жизни» «Обольщение в деревне», но потом Кафка увлекся историей своего героя-землемера и написал роман. Так что снежные пейзажи «Замка» имеют к России самое непосредственное отношение.
Время «перехода» к рынку выдвинуло своих литературных героев, за которыми не поспевает отечественная беллетристика, но которых можно встретить у Кафки... Рядом с хорошо зарекомендовавшей себя конторой открывается новая, того же профиля, и ее хозяин всеми способами стремится переманить клиентуру конкурента («Сосед»). В новелле «Приговор» коммерсант Георг Бендеманн рассуждает о том, как бы не оскорбить своими успехами друга, живущему в России. Житейская суета приводит коммивояжера Грегора Замзу («Превращение») к потере не только смысла жизни, но и человеческого облика: однажды утром он обнаруживает, что стал гигантским насекомым. Точно так же однажды проснулась и окунулась в череду превращений постсоветская Россия: вчерашний жулик стал «новым русским» или думским депутатом, вчерашний учитель — «челноком». Безо всяких войн и революций произошла деградация мечтателя, добровольно заключившего себя в обыденность, в сеть потребительских стандартов и потерявшего свое лицо. Образ Грегора Замзы стал восприниматься как олицетворение новых веяний. Гримасы фантасмагорической действительности получили отражение на сцене театра «Сатирикон» в спектакле «Превращение» (реж. — В.Фокин).
«Шахтерская» тема у Кафки также решена в стиле a la russe. Рабочего, пришедшего в канцелярию с предложением улучшить конструкцию ламп, принимают весьма учтиво. Обещают разобраться и оказать помощь. Но заканчивается беседа циничными и саркастическими словами начальника канцелярии: «А своим там внизу скажи: пока мы не превратим ваши штольни в салоны, мы здесь не успокоимся, и если вы не начнете наконец погибать в лакированных башмаках, не успокоимся вообще» («Новые лампы»). Описание визита на шахту многочисленных инженеров, неторопливо прохаживающихся и рассуждающих об улучшении безопасности штольни в рассказе «Посещение рудника», ассоциируется с бесконечными и бесполезными поездками к шахтерам российских чиновников. Программа пребывания г-на Немцова в мае 1998 года в г. Шахты хорошо укладывается в рамки кафковского сюжета: покуда голодные шахтеры сидели на рельсах, для свиты Чиновника готовился банкет. Впрочем, неизвестно, как повели бы себя бастующие, узнай они об этом: играли же в футбол приехавшие в Москву «за правдой» воркутинские горняки с командой канцелярских cлужащих.
Нынешний экономический и политический кризис довел «накал» абсурда до предела, дальше которого закаляется сталь и появляется из небытия Железный Феликс. Возникла новая кафкиада: «информационно-паразитическая» программа «Итого» захлебывается в потоке информации. В стране не хватает лекарств, чтобы вылечить президента, а цены в магазинах превратились в воров, отнимающих последнее. Как тут не перечитать кафковского «Голодаря» в поисках рецепта затягивания поясов! Кто-кто, а он умел голодать спокойно и сосредоточенно, ибо среди всех земных яств так и не нашел пищи, которая пришлась бы ему по вкусу.
Похоже, Россия нашла себя в Кафке и, судя по всему, вплотную подошла к тому, чтобы, подобно японцам, признавшим Л.Толстого и А.Чехова своими национальными писателями, как родного сына заключить его в свои объятия. Тем более, что в последнем столичном bon mot прозвучало: «Мы потеряли друга Гельмута, но с нами остается друг Кафка».
1998 г.